Menu
Об опасности закона об иноагентах
Почему для маленького абхазского общества принятие закона об иноагентах станет большой проблемой? Касается ли данный закон только местных НПО и различных международных организаций, аккредитованных в Абхазии? Откровенная несостоятельность аргументации власти в необходимости принятия данного закона.
О проблемах связанных с принятием Закона об иноагентах редактор газеты “ЧЕГЕМСКАЯ ПРАВДА” Инал Хашиг обсудил с со-директором “Центра гуманитарных программ” Лианой Кварчелия и юристом Саидом Гезердава.
Принятие закона об иноагентах будет иметь трагические последствия для Абхазии, говорят большинство местных экспертов, правозащитников, а также все представители оппозиции. Речь идет о законопроекте «О некоммерческих организациях и физических лицах, выполняющих функции иностранного агента», который лично президент Аслан Бжания внес в парламент в начале февраля 2024 года.
Согласно законопроекту, НПО и физические лица могут быть признаны выполняющими функции иностранного агента, если они получают денежные средства или иное имущество из иностранных источников и участвуют в политической деятельности, осуществляемой на территории Республики Абхазия, в том числе в интересах иностранных источников.
Опасные последствия принятия такого закона для местного гражданского общества, международных организаций, а также просто жителей, которые решат критиковать власти даже по социальным вопросам, обсуждают со-директор “Центра гуманитарных программ” Лиана Кварчелия, юрист Саид Гезердава и редактор газеты “Чегемская правда» Инал Хашиг.
Инал Хашиг. Прошедшая неделя ознаменовалась абсолютно несвойственной нашей ментальности повесткой. Мы все время обсуждали закон о «иностранных агентах». Были встречи в администрации президента, в парламенте должны были состояться парламентские слушания.
Министр иностранных дел сам назначил встречу с людьми, которых останавливают на границе, но потом не пришел на эту встречу.
Проект закона о «иноагентах», конечно, имеет ярко выраженную идеологическую суть. Есть ощущение, что меня окунули в 1978 год. Такого количества манипуляций из уст чиновников мне давно не приходилось слышать.
Лиана Кварчелиа. Пока это только законопроект, дай Бог, что так и остался где-нибудь пылиться в архивах. Я согласна, в доводах представителей власти нет ни рационального зерна, ни никаких-то серьезных аргументов с фактами, обосновывающими целесообразность принятия такого закона.
Но зато есть пропаганда. А в пропаганде главное — дать ложный посыл, а потом выстроить вокруг него логику. Людям кажется, что все логично звучит. Но если посмотреть, от какого посыла они отталкиваются, станет видно, что там действительно нет рационального зерна.
Лиана Кварчелиа. Я думаю, все это не просто так. Один из силовиков, который был на встрече в общественной палате, с опаской сказал: вот, НПО учат людей критическому мышлению, там прививают медиаграмотность.
Правильно, конечно, этому надо обучать. Бояться этого могут только те, та власть, кто хочет что-то скрыть от народа, обмануть народ. Вот они будут бояться критического мышления.
Кстати говоря, наш народ вообще славится тем, что он критически мыслит.
Но мы вынуждены выбирать из тех, кто есть, и конечно, проблемы всякого рода бывают.
У меня вопрос к нашим властям: что вы хотите прикрыть этой темой, обвиняя НПО?
Например, вопрос того, что нашим министерством иностранных дел получена нота из Москвы. Мы ничего, никакого официального комментария от исполнительной власти по этому поводу не услышали, ни от министра иностранных дел, ни от президента.
Мы знаем, что депутаты говорят, что они видели эту ноту, то есть они говорят, что она существует. Они говорят нам о содержании. Из Telegram-каналов и СМИ, мы знаем о содержании в интерпретации наших депутатов. Это не просто голословное утверждение: [в этой ноте] говорится, что Россия не согласна, чтобы у них не было прав владельца.
Как мы знаем, формально дачу вроде бы передают ФСО России. Но значит, в Москве не согласны на то, чтобы у них не было права потом передавать дачу третьей стороне.
Это первое, что хотела сказать. Но это не единственная ситуация, из-за которой тема НПО так непомерно раздувается, только потому, что надо отвлечь внимание от каких-то других острых тем.
Еще же тема была с министерством внутренних дел. И не только. Еще планы по гармонизации [f,[абхазского законодательства с российским]. Об этом Сергей Миронович Шамба неоднократно говорил, что, мол, Абхазию [из Москвы] попросили, и вот мы сделали. Мы должны это сделать. Это и другие [чиновники] признают, не скрывают, что от [Москва] ожидает [согласия от Абхазии].
Лиана Кварчелиа. Те же самые люди обвиняют НПО, говорят: вы хотите все западное копировать. Это неправда. Там есть полезное для нашей страны: борьба с коррупцией, более рациональная организация местного самоуправления, бережное отношение к культурному наследию, переработка мусора и многое другое, чему мы могли бы научиться.
При этом есть вещи, которые нашему менталитету не подходят. В этом мы согласны с нашими критиками. Я думаю, что и по вопросу «иностранных агентов» точно так же мы можем сказать: «Мы готовы подписать план гармонизации [законодательства с российским] вот по такому, такому и такому пунктам. Но вот такой-то вопрос, касающийся внутренних взаимоотношений между обществом и государством, не подходит нашему менталитету.»
Я думаю, это нормально так сказать. Потому что это вопрос не только нашего менталитета, это касается нашего политического строя. Вы не можете по просьбе извне менять политический строй Абхазии.
Лиана Кварчелиа. Что это такое пересмотр второй главы Конституции? Это выстраивание репрессивной вертикали власти. Я уверена, здесь нет наивных людей, [которые не понимают], что власти вначале применят этот закон к одной категории граждан, потом к другой, к физическим лицам, ведь там прописали физлиц, и так далее.
Кто-то в нашем обществе должен надеяться на то, что его не коснется этот закон? Нет.
Я считаю, что в основе лоббирования этого закона несколько мотивов. Это не только гармонизация законодательства, и это не только отвлечение внимания. Есть третья причина, наверное, самая главная.
Это попытка подвергнуть ревизии нашу Конституцию и пересмотреть вообще наш политический строй.
Если будет принят закон, ущемляющий права и свободы граждан, это будет означать демонтаж политического строя в Абхазии.
«Юридически принятие закона об иноагентах подорвет государственные устои»
Инал Хашиг. Саид, хочу у тебя спросить. На прошлой неделе ряд членов Конституционной комиссии подписали письмо на имя президента, в котором как бы призывают не принимать закон о так называемых «иноагентах». Какая у них аргументация?
Оставим в стороне ментальную особенность абхазского народа, с ней все понятно. С юридической точки зрения, как этот закон вписывается в существующее законодательство, как он стыкуется с Конституцией?
Саид Гезердава. Я совершенно согласен с Лианой. Я хотел с этого начать, что подобные законы и вообще целый ряд инициатив, которые последнее время исходят от нынешних властей, подрывают устои нашего государства.
В политологии есть понятие — подрывные институты. Вот как раз эти подрывные институты сейчас используются, чтобы нанести ущерб нашему государственному строю, конституционному устройству.
Меняется сам политический режим. Мы из демократии превращаемся в автократию.
И когда мы лицом к лицу говорим с апологетами этих инициатив, они делают вид, что как бы даже этой проблемы не существует.
Сама эта инициатива, этот закон об иностранных агентах, это просто чудовищное скопление всего негативного, что только может сочинить законодатель.
Ну, слушайте, мы же не можем лишить граждан целого ряда основополагающих политических прав лишь по причине того, что они работают в неправительственных организациях, целого ряда основополагающих политических прав.
Вас лишают свободы слова. Вы не сможете больше писать. Вот я, например. Если я буду признан иностранным агентом, я не смогу написать заключение по поводу этих безумных инициатив. Это вообще полный запрет на то, чтобы кто-то мог высказываться, написать статус [в соцсетях] по поводу каких-то безумных инициатив. Это разве не прямое преследование
Есть такие критики, и скажу прямо, некоторые из них абсолютно бессовестные люди, которые говорят о «самозванцах, которые где-то выступают». Почему вообще человеку в голову пришло такое слово — самозванец?
И вот так они выступают, так смотрят на гражданское общество.
Для меня очевидно, что это закручивание гаек. Да, это усиление консолидации авторитарного режима.
Но плюс это такая политика страха. Так что я не думаю, что все ограничится только этим законом об иностранных агентах. Есть еще много всего, что можно перенять. И [наказывать] за репосты, за лайки и прочее, и прочее.
Список очень длинный. Там не только свобода слова, вас лишают абсолютно базовых прав, вплоть до экономических. Мы идем к тому, чтобы фактически существовало поражение в правах. Это вообще немыслимо. То есть это то, что не существовало даже при сталинизме.
Инал Хашиг. Все это мы уже проходили, это история, которую нам пытаются опять навязать. То есть мы тут говорим о том, что с нашим народом Сталин и Берия сделали в 1937 году. Но теперь это уже наши правители пытаются играть роль Сталина и Берия.
Вот их слушаю и думаю: ладно, если бы я не знал их, я мог бы подумать, что они искренне говорят, что они верят в то, что они делают. Но вот недавнее прошлое.
Аслан Бжания был оппозиционером, баллотировался в президенты. Я помню, он периодически приходил к вам в Центр гуманитарных программ. Арда Инал-ипа, очень уважаемый человек в абхазском обществе, эксперт, содиректор за центра гуманитарных программ. В конце концов ее уговорили стать доверенным лицом кандидата в президенты Аслана Бжания.
Значит, когда она вошла в инициативную группу по выдвижению Аслана Бжания в президенты, она была патриотом. А теперь Аслану Бжания нужно что-то другое для его каких-то конъюнктурных действий. И Арда Инал-ипа стала сомнительным элементом и больше не патриот.
Меня вот такие конъюнктурные моменты смущают. Еще есть глава администрации президента, который имел массу дел с международными организациями. А сейчас выясняется, что вот это все зловредно.
«Попытка властей запретить плюрализм мнений и конституцию, за которую голосовали на референдуме»
Лиана Кварчелиа. Хочу привести красноречивый пример того, что все это касается не только НПО. Выступая перед генеральной прокуратурой, президент призвал их обратить внимание на экономиста, как я понимаю, имелся в виду Ахра Аристава, который предлагает ввести в оборот нашу местную валюту апсар.
Значит, вопрос не в иностранном влиянии, не в источниках финансирования, потому что Ахра Аристава не работает ни в какой неправительственной организации. Вопрос в том, что у него другое мнение.
Даже если он выражает какое-то там абсурдное мнение — вы в ответ приведите свои аргументы. Один из принципов нашей конституции – это плюрализм мнений. То есть вы хотите запретить плюрализм мнений?
Но это же Конституция. Ее принял после войны [1990-х] парламент, который мы называем «золотым». И некоторые сегодняшние депутаты тоже попадают в эту категорию бывших «золотых депутатов». Но сегодня они антиконституционные вещи говорят.
Это Конституция, за которую мы еще и на референдуме всем народом проголосовали. И вы сегодня хотите отменить то, за что проголосовал весь народ.
Лиана Кварчелиа. Когда огульно вообще отрицается какая-то помощь, которая идет от международных организаций, всегда хочется спросить: а вы реально в курсе всего?
Я не говорю о том, что вы подозреваете, что там они что-то не то делают. Я говорю о том, что открыто делается.
Во-первых, 60 млн, выделенных на борьбу с ковидом — это был только первый транш, который нам передали, немедленная реакция на сложную ситуацию в Абхазии. А в целом вдвое больше было выделено. Это я специально спрашивала у тех, кто работает в международных организациях.
Во-вторых, как можно не оценить то, что сюда привезли международных специалистов, которые помогли с протоколами лечения больных, вот просто составили современные протоколы?
Если бы не было этих современных протоколов, если бы они каждый раз не обновлялись — вдвое, втрое больше погибло бы людей. Это же бесценно.
Бесценно и то, как через местную неправительственную организацию, благодаря молодой девушке Лие Агрба осуществлялась поддержка Сухумской ковидной амбулатории. Спасли людей, которые не попали в больницу и тяжело переносили болезнь.
В их числе была моя мать и мои ближайшие родственники. Работа этой амбулатории и мобильной бригады, все их дорогостоящие препараты, все расходные материалы, зарплата медперсонала, врачей, все это было за счет международных организаций.
Ну, слушайте, спасибо скажите за это.
Лиана Кварчелиа. Президент как-то сказал: что-то я не вижу, что они у нас построили тут. Ну, значит, те, кто обязаны по своему долгу службы вас проинформировать, вас не информируют.
Одна только Циза Гумба построила в одном из сел Гудаутского района маленький стадион. А еще небольшой ипподром с конюшней, столовые ремонтировали, туалеты даже, до которых у вас руки не доходят, тоже отремонтировали.
Ну, поинтересуйтесь прежде, чем вот так вот огульно выступать.
Лиана Кварчелиа. Министр иностранных дел у нас часто говорит, что очень размытые цели у международных организаций, и это создает опасность. Но это очень хорошо, потому что не они создают нам цели. Речь идет о работе местных организаций, которые участвуют в конкурсе и получают финансирование. И что, эти международные организации должны нам формулировать цели?
У них действительно размытые цели, потому что они только обозначают сферы, темы. Допустим, совершенствование образования, экологическая сфера или поддержка правозащитной деятельности, или еще что-то. Они очень широко формулируют и это очень хорошо. Потому что проекты пишут местные организации, и местные организации сами формулируют свои цели.
Но когда мы проводим какие-то мероприятия, то чиновники к нам не приходят, им это не интересно. Потому они и не знают ничего вообще. А вы поинтересуйтесь, какие цели мы формулируем.
Лиана Кварчелиа. Нас, НПО, обвиняют, что мы будто бы огульно поддерживаем Запад, все, что он делает, абсолютно любые международные организации.
Но на самом деле все не так. Вы поднимите наши статьи и выступления, где мы критикуем Запад именно за его позицию, за непризнание Абхазии. Мы слышим иногда такие громкие фразы от наших, особенно, молодых министров: не позволим никому повесить флаг Грузии. А кто позволит?
Мы все вместе, наш народ, в том числе и мы, граждане Абхазии, которые работают в неправительственных организациях, не позволили.
Вы говорите, что мы так вот прямо огульно поддерживаем Запад. Но это же неправда. Сколько статей, сколько выступлений было, на достаточно высоком уровне, где мы выступали против непризнания Абхазии. Выступали против изоляции, в которую Абхазию ввергли, против навязывания нам так называемых нейтральных паспортов с грузинским кодом и так далее.
Это не вы выступали, уважаемые. Мы выступили против этого. Эти вещи мы постоянно озвучиваем. И мы не позволим никому прийти и сказать, что будет перечеркнуто все, что мы делаем.
Нам скрывать нечего, у нас прозрачные цели, у нас прозрачная вся бухгалтерия. Меня возмущает крайне возмущает то, что сказал один из членов общественной палаты, который поддерживает власть: «Надо их проверить. Может, у них там крипта, может, у них там наличные.»
Вы в чем нас обвиняете? Мне даже в голову такое не приходило. Это что за безосновательное обвинения? И они меня, например, теперь заставляют думать, что наверное, это вы пользуетесь такими способами для того, чтобы укрыть от налоговых служб свои незаконные доходы.
Инал Хашиг. Саид, у людей есть такое представление, что закон об иноагентах — это исключительно этой группы людей касается. Я бы хотел, чтобы ты тщательно разъяснил на каких-то элементарных примерах, кто, помимо этой группы, может стать иноагентом, даже не подозревая, что подпадает под этот закон.
Саид Гезердава. Для проталкивания закона используются абсолютно лживые тезисы. Лиана говорила, что нас обвиняют в нелегальном получении денег. Это и есть это один из таких тезисов, что как будто нет прозрачности. И как будто закон должен отрегулировать эту сферу.
Но на самом деле это не так, потому что у нас есть несколько законов, которые уже регулируют эту сферу. Есть гражданский кодекс, закон о некоммерческих организациях, закон об общественных объединениях/ политических партиях/ движениях. Есть закон о государственной регистрации, подзаконные акты, указ президента, в который недавно внесены были изменения.
Вне зависимости от того, имеем ли мы отношение к некоммерческим организациям, мы все можем в одночасье стать иноагентами.
Причем физическое лицо даже гораздо проще может им стать. Например, кто-то будет возмущаться в Фейсбуке, что ему не нравится, что свет выключают. Или не нравится, что воду отключает, или еще что-то не нравится. Посмеет покритиковать местные республиканские власти.
Любому может прийти денежный перевод из-за границы, например, из Армении. И этого достаточно [чтобы стать иноагентом].
Если посмотреть текст законопроекта, оказывается, главное т нем два фактора: ты получил деньги, и ты занимаешься политикой.
А политика — это просто резиновый термин, оказывается. У нас в Абхазии все политика. Мы можем на обывательском уровне говорить, да, это все политика. Но куда вы дели общественную деятельность? Куда она пропала?
Это калька, копия какого-то неудачного закона, который не имеет права быть вообще реализован в Абхазии. Все страхи и предубеждения, которые есть у определенных людей к тем, кто может свободно высказывать свое мнение, все это в нем воплощено.
Мы сегодня — единственный канал общения с международным сообществом. И вы хотите нас оградить, отделить от него. Мне кажется, главная цель — просто перекрыть этот канал. Я думаю, если не дай Бог будет принят этот закон, следующим обязательно последуют какие-то ограничения в адрес международных организаций.
Это следующий этап, и мы не должны думать, что эти репрессии закончатся на этом.
Лиана Кварчелия. Не факт, что последует, потому что я давно наблюдаю у некоторых наших чиновников такое отношение к международным практикам, опыту и ресурсам: «Не учите нас жить. Помогите материально.»
Вот для этого они могут их оставить. Потому что, если это такое зло, ну что же вы их не попросили уйти? Закончилась у международных неправительственных организаций аккредитация, ну так попросите агентства, пусть уйдут отсюда. Вы же и так не обращаете внимания на то, что говорят неправительственные организации.
Но вот не делают этого. Наверное, не хотят все-таки оголять какие-то сферы, социальные, гуманитарные и так далее. Потому что помощь все-таки идет. У нас целые программы по СПИДу, по гепатиту поддерживаются международными организациями. Вот это все оголять они сейчас не готовы.
Но и может быть, я еще надеюсь, среди лоббистов этого закона есть бывшие дипломаты, которые, наверное, понимают: мы — это все же какая-то форточка, откуда мы можем доносить идеи до международного сообщества напрямую и отстаивать права Абхазии.
И тот факт, что они не убирают отсюда международные организации — это еще одно доказательство, что главная цель — это все-таки борьба с иным мнением в Абхазии. Чтобы люди, критикующие власть, не имели такой возможности.
Саид Гезердава. Мне кажется, что международным организациям будет сложно работать, поскольку большая часть их деятельности протекает в партнерстве с местными организациями. Если каким-то образом выключат нас с помощью этого закона, их деятельность серьезно осложнится.
Может быть, она будет сводиться каким-то точечным гуманитарным действиям. Но, я думаю, что и сами представители международных организаций задают себе вопросы: а зачем и во имя чего помогать? Потому что видят, какой крен в сторону авторитаризма, если не сказать тоталитаризма, у нас наметился.
Лиана Кварчелия. Из уст чиновников прозвучала цифра: международные организации, якобы, выделили местным НПО 2 миллиарда евро за несколько лет, на что пошли эти деньги. Но они не говорят важную вещь: эти деньги идут не только в местные организации, но и бенефициарам. И очень большая часть идет на сами офисы международных организаций. В них же очень много людей работает.
Когда они напрямую выполняют какие-то проекты, например, в сельском хозяйстве, это все ведь тоже оплачивается: аренда помещений, бензин, зарплаты и так далее. И это не маленькие деньги, которые уходят на содержание самих офисов международных организаций.
Но в этом не разбираются те, кто имеет непосредственно отношение к курированию всей этой сферы. А им надо разбираться в этом.
Лиана Кварчелия. Новый закон принимают, если появилась какая-то новая сфера, которая никак не регулируется. Вот когда появились первые некоммерческие организации, тогда еще не было закона, его позже приняли. Я понимаю, это целесообразность, надо как-то регулировать правовым образом эту сферу.
Могут понадобиться законы, когда появилась какая-то практика, которая несет угрожающий характер для национальных интересов. И существующие законы не позволяют эту практику прекратить.
Но у нас нет такой практики, и нет никаких подтверждений такому из уст наших чиновников.
Я не хочу отвечать за все НПО, кстати говоря. Я знаю те, с которыми мы работаем. Я говорю о них. Я допускаю, что может быть кто-то не так финансово чист, не могу за всех ручаться. Потому что есть организации, которых мы даже не знаем. Но назовите, если такие есть, если такие есть, которые что-то нарушают.
И, кстати говоря, нарушать могут чиновники, министры, президенты, депутаты, любой человек что-то может нарушить. Вы что, будете теперь по каждому министерству новый ограничительный закон принимать? Я имею в виду ограничения в правах и так далее. Это просто абсурдно.
Значит все-таки, вы говорите о контроле. Но если вы считаете, что в существующем законе о некоммерческих организациях, допустим, недостаточно сильный момент об отчетности, прозрачности и так далее — так давайте его просто усилим.
Саид Гезердава. Да, есть аргумент, что контроль слабый. На самом деле министерство юстиции должно контролировать деятельность НПО. И это прописано, что оно должно следить за уставной деятельностью некоммерческих организаций, за тем, что они не выходят за рамки тех целей и задач, которые они обозначили в своих уставах.
Мы как благотворительные организации, регулярно отправляем туда свои отчеты. И им никто не мешает в рамках существующих норм проводить проверки. Ну да, на самом деле, это законодательство, оно где-то устарело. Его надо как-то обновить, дополнить, если вас в действительности интересует вопрос прозрачности и контроля, можно же точечно подойти.
Давайте пропишем финансовую прозрачность. Давайте улучшим этот контроль.
Но этого же не делается. Это как бы присутствует в этом законе, но прицепом к нему идет ограничение политических прав.
Скажите, пожалуйста, какое отношение ограничение политических прав имеет к улучшению контроля? Вы просто хотите вот этими разглагольствованиями прикрыть политические репрессии.
Я понимаю, что им неприятно слушать. Хотя я думаю, что скоро они и сами заговорят о репрессиях, судя по тому, как раскручивается их риторика. Они скоро начнут простым языком говорить на партсобраниях советских. Или языком сталинских «троек» заговорят.
Но это репрессии, на самом деле. Другого слова для того, что они предлагают, просто нет вообще.
Инал Хашиг. В пропагандистском оформлении всей этой кампании по продвижению закона об иноагентах очень много говорилось о влиянии Запада, про цветные революции и так далее. О том, что они там чуть ли там не государственный строй в Абхазии хотят поменять.
Но мне кажется, это чиновники меняют наш государственный строй. Причем так, что и цветные революции не нужны.
Не могу увидеть, чтобы кто-то из тех, которые теоретически могут подпасть в первой волне под закон об иноагентах, хоть как-то участвовали в цветных революциях.
Лиана Кварчелиа. Это одно из пропагандистских клише, которое говорит, что, якобы, существуют какие-то методички для неправительственных организаций. Вот посмотрите, говорят они, как на Украине, в Беларуси и так далее, сделали перевороты. Якобы все было по какой-то методичке.
Но в маленькой Абхазии, не многомиллионной, мы же знаем, кто у нас госперевороты совершает.
Вы посмотрите же сами. Это люди, которые пришли во власть через окна. Может, сами они в окна не лезли, но другие прошли в окна, открыли им двери и посадили руководить. Ну, а потом были выборы.
Среди них [во власти] есть те, кто уже не раз участвовал в таких делах. Мы же знаем, кто есть кто во всех политических группах, кто в чем участвовал, мы все прекрасно знаем. И я бы хотела, чтобы наших зрителей не вводили в заблуждение. Чтобы люди не верили этой пропаганде, которую опровергнуть очень легко.
Инал Хашиг. Меня беспокоит еще один аспект. Я думаю, идет попытка не только перекрыть свободу слова. Не только попытка принять карательные меры в отношении каких-то людей. Это попытка сломать сам стержень «абхазскости», то, на чем, собственно, формировалось наше национально-освободительное движение. Они пытаются этот хребет переломить.
На собрании Общественной палаты я слышал, как один из участников говорил: да что там за интеллигенция, кто такие эти, кто выступает? Назовите по именам тех, кто выступает против этого закона.
И я вот вспомнил ситуацию в 1978 году. Я был пацаном, но я прекрасно помню, какое драматическое время было. Как людей выгоняли из партии, устраивали им такие политические обструкции в средствах массовых информации, на предприятиях, во всяких обкомах и так далее. Сообщали им, какие они негодяи, националисты, разрушители советского строя.
130 человек тогда подписали письмо протеста против этого. Но потом общество поддержало, встало и выступило. И оно эту линию власти фактически переломило. А если бы общество не встало, наверное, не было бы этого абхазского государства.
Если бы этого стержня «абхазскости» не было в обществе, то и сопротивления, и потом абхазского государства не было бы. И сейчас власть, мне кажется, этим законом хочет переломить хребет всей активности абхазского национально-освободительного движения.
Именно это движение придерживается реального суверенитета, стремится говорить о проблемах Абхазии, абхазского государства. После этого закона, наверное, некому будет говорить. Наверное, они к этому и стремятся.
Я думаю, что те 130 человек, которые в 1978 году подписали то письмо — в случае принятия закона об иноагентах они бы стали первыми сегодня, на кого навесили бы этот ярлык. Я бы хотел, чтобы депутаты парламента, которые будут рассматривать этот закон, не забывали об этом. И хорошо было бы, чтобы они, перед тем, как к этому вопросу подойти, покопались бы в архивах.
Да, это было в 1977-м, 1978-м годах. Но стоит поговорить с людьми, которые участвовали в тех процессах и понять драматизм ситуации, который был тогда. И наверное тогда они смогут оценить всю зловредность этого закона, который нам навязывает наше руководство.
Какая у них мотивация, мне не совсем понятно, хотя я догадываюсь, какая. Но тем не менее этот закон, который нам пытаются навязать, чужд нашему обществу, нашей ментальности, и он касается каждого из нас.
Сегодня мы говорили, в основном, о неправительственном секторе. Но в реальности ситуация касается каждого из нас. Касается нашего будущего.
Раньше мы считались свободным обществом. Но сейчас нам пытаются объяснить про шаг влево, шаг вправо. Что ты не свободный человек, ты будешь ходить с ярлыком. Нас лишат, в общем-то, свободы мыслить.
Наше государство испытывает трудности все 30 лет своего существования. Ясно, что никогда государство не устоит, если оно не имеет супер-природных ресурсов. Но государство никогда не станет таковым, если у них не будет свободных людей.
Я надеюсь, что он не пройдет. И с такими надеждами прощаюсь с вами.
